– Расскажите о своем детстве, ведь оно многое в нас определяет.
– Я родилась в Татарстане, где прожила 19 лет. Детство мое прошло в Альметьевске и в Слободе Петропавловская – у бабушки с дедушкой, где я впервые попала в Татарский драматический национальный театр (мама отвела меня в балетную студию при нем). Помню, как я во время занятий бегала смотреть спектакли из-за кулис. Они часто шли на татарском языке, но это было не важно: мир искусства так запал мне в душу, что я решила в будущем стать артисткой.
Помимо балетной студии я училась в музыкальной школе – спасибо маме! А потом получила среднее специальное образование, окончив Музыкальное училище им. Ф.З. Яруллина по классу дирижирования. У нас был замечательный курс, до сих пор с девчонками дружим. Но это была не совсем моя мечта (выбору посодействовали мои родители, хотя мне и самой было жалко бросать начатое). Полученные навыки многое мне дали в дальнейшем, для артиста это очень полезно. Это пригодилось и в театре «Сфера» для моих ролей в спектаклях «Раскас», «Гиперболоид инженера Гарина», «Необыкновенные приключения жителей Приречной страны» («Простодурсен»).

– Поступив в театральный институт, вы исполнили свою собственную мечту. А почему выбор пал на Ярославль, а не Казань, например, или даже Москву?
– Я поступила в ЯГТИ, и это было не случайно. Мой дядя нашел в Ярославле свою судьбу, встретил там любовь. На его свадьбу мы приехали всей дружной семьей. Гуляя по этому старинному русскому городу, так сильно отличающемуся от городов Татарстана, мы шли по улице Первомайская мимо Театрального института. Я увидела табличку и встала как вкопанная: всё смотрела на это здание и сказала себе: «Пройдет два года, и я приеду сюда поступать». С этого момента определилась моя настоящая мечта. Думаю, желание стать актрисой – это привет из детства, в котором, кроме спектаклей, посмотренных из-за кулис, были и КВН, и всевозможные мероприятия. Мы с друзьями даже во дворе перед бабушками показывали представления, развешивали тряпки и что-то выделывали.
Папа сначала волновался, а я хотела, чтобы мне дали шанс, – и мне разрешили попробовать. В итоге я сдала все экзамены, стала учиться. Родители всячески помогали, присылали деньги. У меня на четвертом курсе была президентская стипендия, но все равно не хватало. Спасибо большое родным, благодаря их помощи я всё смогла.

– И получили образование в одном из лучших театральных вузов страны.
– Вы правы, в Ярославле – одна из лучших театральных школ России. Мне чрезвычайно повезло, я попала на курс к ректору ЯГТИ Вячеславу Сергеевичу Шалимову. Это один из первых моих наставников в профессии, золотой человек, очень много делавший для студентов. Благодарна ему и его жене, критику Нине Алексеевне, преподававшей у нас историю русской литературы и русского театра. Таких людей вообще можно по пальцам пересчитать. Рада, что училась не в Москве, потому что педагоги занимались с нами с утра до вечера, общались, как с родными детьми. Мы жили в общежитии, через фойе от института, и наши студенты в тапочках бегали на первые пары по общеобразовательным предметам. В 8 утра можно было так пришлепать на философию. А преподаватели у нас были замечательные и по речи, и по мастерству, и по танцу.

– Теперь вы – столичная актриса. Как это получилось?
– За это спасибо Екатерине Ильиничне Еланской. Где-то на фестивале я познакомилась с артистом «Сферы» Сергеем Рудзевичем, и он сказал, что у них две актрисы в «интересном положении». «Нужна героиня – попробуй», – говорил он. Поговорили и забыли. И вдруг на дипломной неделе он позвонил на вахту института. Представляете себе нашу вахтершу тетю Зою, услышавшую в трубке: «Звонят из Москвы, позовите Абрамову!» Прямо сцена из фильма «Москва слезам не верит», разве что ванну с клубникой я не принимала. Оказалось, завтра в театре показ и худсовет в 4 часа дня. У меня как раз был выходной между спектаклями, я в панике стала искать партнера, покупать билеты на утренний поезд. В 11 мы приехали, репетировали в круглой чугунной беседке сада «Эрмитаж», чтобы распределиться и подготовиться к круглой сцене. Показались – и меня взяли.
Никогда не забуду этот момент. Я показывала три отрывка, пела, танцевала. Потом Еланская попросила меня сыграть монолог Ани из нашего дипломного спектакля «Вишневый сад». Не знаю, что во мне сработало, но я бросилась в ноги Екатерине Ильиничне, взяла ее за руки и выпалила: «Мама!.. Милая, добрая, хорошая моя мама, моя прекрасная, я люблю тебя!» Все происходило на таком накале, так сильно было желание попасть в «Сферу», все чувства во мне смешались. Потом она говорила, что, когда я схватила ее руки, ее пробил электрический ток. Так решилась моя судьба.

– Театр театром, а решать бытовые вопросы наверняка было сложно.
– Я приехала в Москву с одной спортивной сумочкой. Да, было непросто: зарплата маленькая, занятость большая. Я понимала, что это мои проблемы. Приходилось подрабатывать. При этом у меня не было мысли: «А вдруг не получится?» Зато было неистовое желание работать, была вера. Ведь я оказалась в таком театре, как наш! Благодаря Еланской я стала тем, кто есть сейчас. Я прошла колоссальную школу, и в становлении меня как актрисы Екатерина Ильинична принимала огромное участие.

– При ней вы играли много, причем главные роли.
– Да вообще за время моей службы в театре у меня более 25 главных ролей. Екатерина Ильинична любила индивидуальности, но и требовала многого. Меня это закаляло и приучало требовать в первую очередь с себя. Были сложности, например, в «Дон Жуане», когда на репетициях она кричала: «Тебя хоть чему-нибудь учили в этом твоем вузе?!» Было обидно и больно, но, когда ты преодолеваешь себя, понимаешь, что в такой ситуации становишься лучше, сильнее, мудрее, растешь профессионально.

– Вам удалось не стать заложницей вашей красоты и сыграть самые разные роли.
– Красота разная бывает. Иной раз смотришь – внешне эффектный артист, а на сцене пустой и не обаятельный. А иной раз – как в песне: «Я гляжу ей вслед – ничего в ней нет. А я все гляжу, глаз не отвожу». Я действительно не стала заложницей своей внешности, у меня абсолютно разные роли, есть и характерные: веселая купчиха Глафира Семеновна в спектакле «Наши за границей», и Марья Львовна в «Дачниках». Я тогда очень удивилась – почему на эту роль выбрали именно меня, но мне было интересно. Я даже просила Александра Викторовича не убирать фразу о том, что у нее зубы вставные.

– Есть роль, которую можно считать переломной для вашей карьеры?
– Я бы каждую назвала переломной. Роль тебя определяет, входит в тебя во время работы над ней, как было с ролью Марии Львовны. Мы много спорили с Александром Викторовичем: «Я не понимаю эту женщину, почему она не может быть вместе с этим молодым прекрасным парнем?» (По сюжету в героиню влюблен юноша моложе ее, и Марья Львовна сопротивляется возникшему взаимному чувству – прим. Д.С.). Сейчас это вообще не проблема, да и разница в возрасте у них не такая уж и большая. Потом я поняла: у нее в голове стоит анализатор, она боится унижений, боится того, что может быть после (а «после» в ее понимании обязательно наступит): измены, расставания, разочарования. Видимо, она уже пережила такую боль, какую второй раз можно и не пережить. Дело не в разнице в возрасте, а в страхе. Многие люди боятся любить, верить, быть в отношениях. А «Без вины виноватые»? Это же умереть было можно! Как сыграть Кручинину? Я до сих пор воспринимаю этот спектакль как большой душевный труд. Но в финале, когда героиня находит сына, работает психика, душа – вообще всё. Помогает и зрительный зал, так что происходит чудо, которое у нас называют «сфера человеческого общения». На поклонах я вижу, что плачут даже мужчины. И опять-таки: спасибо нашему главному режиссеру Александру Викторовичу за то, что ставит перед нами такие задачи. Он берет материал, на котором можно расти. То же самое касается и моей новой роли в спектакле «Легкое знакомство». Многие люди боятся любить, верить, быть в отношениях. Но важно не то, что будет потом, а то, что есть сейчас.

– Еланская любила произведения мало знакомые широкой публике.
– Она всегда брала материал неизвестный, нечитаемый. Но так даже интереснее и для артистов, и для публики. Мне кажется, у «Сферы» вообще был и есть свой постоянный зритель, который знает, куда он идет. Пусть он не столь многочислен, зато очень благодарный, ходит по нескольку раз на спектакли. А сейчас Александр Викторович привнес классический подход, чему я очень рада, поскольку сама приверженец классики. Пусть говорят: «Нафталин!» – но это абсолютно мой театр. Тем более, что я верю Коршунову и считаю, что он такой один. Недавно он поставил большую премьеру – «Прозрачное солнце осени» по произведениям уже забытых советских писателей. Это потрясающе! Такой постановки в Москве просто нет. На «Свечечке» (по рассказу Юрия Казакова – прим. Д.С.) у меня как будто внутри кран открыли, так и сидела в слезах. Было ощущение, что душа очистилась. Обязательно пойду еще раз, но к этому спектаклю надо готовиться. В нем есть тонкое созерцание, философия, ему очень подходит это художественное название.

– Насколько различаются режиссеры Еланская и Коршунов? Вы ведь много работали с обоими.
– Еланская требовала, чтобы артист был готов сразу (хотя, конечно, поиск тоже был). Был и разбор, но застольный период занимал короткое время. Прочитали – встали на ноги. «Сделаешь – потом поймешь». После двух-трех репетиций в кабинете мы шли в репетиционный зал. Александр Викторович, напротив, кропотливо разбирает каждого персонажа, работает очень деликатно, тонко, вдумчиво.

– За кого вы в вечном споре старых мастеров и молодого поколения режиссеров?
– Я – вообще за мастеров. Может, он и молодой, но уже Мастер. Главное, чтобы он знал, чего хочет. Например, Глеб Черепанов пришел в театр с «Гиперболоидом» – и у него все было продумано. Особых поисков мы не вели, Глеб уже все решил. Был готов и видеоряд, и музыка. Радостно с таким человеком работать. Но у меня получалось приноровиться ко всем. Стараюсь слышать режиссера, выполнять задачу. Я ведь сотрудничала со многими постановщиками, в том числе и в антрепризе. Для меня «моего» режиссера определяет то, верю я ему или нет. Если вдруг я с ним не согласна, то попытаюсь его понять. Если же не могу – лучше расставаться «на берегу». Любой подход имеет место быть. Если роль интересна, ты втягиваешься в процесс, не замечаешь времени, а дальше уж что выросло – то выросло.

– Вы не часто беседуете с журналистами – почему?
– Интервью – это часть профессии, хотя сама я действительно не так часто их даю. Сделать хорошее интервью сложно для журналиста, да и для его собеседника тоже. Иногда тебе самому непонятно – а стоит ли раскрываться? Артисты любят нравиться, им хочется подать себя в правильном свете, и публикации порой получаются «причесанными».

– Артисты действительно любят нравиться, хотят признания. Важны ли для вас награды? У вас даже звание есть – «Почетный деятель искусств города Москвы».
– Награды – это всегда приятно. А этим званием я очень горжусь. В минувшем сезоне на сборе труппы Александр Викторович объявил о его присвоении мне и Анатолию Смиранину, вручил документы и медаль от Сергея Семеновича Собянина. Меня распирало от радости! Это и какая-то черточка в моей биографии, и дополнительная ответственность, которую я чувствую перед публикой. В конце концов, зрители – главные люди в театре.