Художественная галерея «Элизиум» – одно из самых интересных культурных
пространств в Москве, которое невозможно считать только коммерческой
площадкой. С 1997 года она представила множество интересных выставок,
каталогов, книг, проектов. Просветительская работа в самом высоком понимании этого слова кажется естественной и необходимой Марине Львовне Молчановой – директору галереи и вице-президенту Международной конфедерации антикваров и арт-дилеров. Ее энтузиазм и увлеченность вызывают уважение, восхищение и желание с симпатией следить за каждым следующим шагом ее сплоченной команды.
– Устойчивый интерес галереи – выставки театральных художников. В какой связи он возник?
– Интерес к театральной тематике не случаен. «Элизиум» изначально был образован как галерея, которая занимается искусством первой трети XX века. Это время уникального взлета, сейчас являющегося классикой для всех. Тогда русское искусство было одним из передовых (оно и до сих пор воспринимается нами именно так). Еще в конце XIX века не было профессиональных художников, занимающихся оформлением спектаклей. С момента возникновения Мамонтовского кружка в театр приходят и начинают активно работать Михаил Врубель, братья Васнецовы, а затем мирискусники, голуборозовцы. Когда же к оформлению привлекаются авангардисты, театр приобретает совершенно особый смысл, потому что за эти годы отношение к постановке изменилось. К сожалению, до сих пор нет исследования, которое бы рассмотрело, как развивалось творчество художников, связанных с театром, потому что одной темой у нас занимаются искусствоведы, другой – театроведы.
Поиск – вот что интересно: построение сцены, отношение художника к замыслу
режиссера, попытки создания гармоничного спектакля. Например, работа Александры Экстер в «Ромео и Джульетте». Почему ее дальше не приглашают? Да потому, что ее костюмы являются довлеющими в постановке. Выставка «Памятники театрального авангарда. Исаак Рабинович» подчеркнула, например, что сейчас так не работают над гримом: эта практика исчезла, изменилось отношение к эскизу. Не было этого и в конце XIX века, всплеск начался после Революции. Конечно, поиск велся и в дягилевских «Русских сезонах», можно вспомнить Гончарову и Ларионова, Бенуа, но это было уже в Париже. А в России до 1932 года было совершенно новое искусство. В этой связи неслучайна и выставка «В авангарде времени. Малая сцена. Москва. 1917–1932». В 1917 году возникает 44 театра, и чего там только не было! А мы же еще не касались крупных театров. «Ромео и Джульетта» Экстер в 1921, «Лизистрата» Рабиновича в 1923, «Иосиф Прекрасный» Голейзовского (которому мы тоже позднее посвятили выставку) в 1925 – все спрессовано в несколько лет.
Но мы специально не занимались этой проблемой. Первая выставка «Памятники
театрального авангарда» возникла в начале 2000-х годов под руководством Юрия
Михайловича Лоева, и, конечно, тогда нас интересовал авангард, нам хотелось привлечь внимание к острым вещам кубофутуристического и конструктивистского периодов. Мы хотели показать, как авангардные художники реализуют себя в театре. Были представлены работы ключевых мастеров в ключевых спектаклях – это были музейные не часто показываемые вещи. Это было очень красочно и разнообразно. Оказалось чрезвычайно интересным собрать столь разных художников под одной крышей и продемонстрировать, кто из них что собой представляет. Мы реализовали сразу несколько идей: показали момент прихода в театр футуристов и конструктивистов и одновременно экспонировали те вещи, которые мало кто видел. Когда мы нашли Попову, Родченко – были в восторге!
Такой Эрдман, Петрицкий, которых мы представляли, – произведения осознанные,
законченные. К нам даже из музеев приходили смотреть на них. Галерея привлекала и частные собрания, но это не всегда получалось, поскольку найти высококачественные вещи авангарда начала века очень сложно (а сейчас еще сложнее). Мы обрели прекрасных партнеров в лице ГЦТМ им. Бахрушина и РГАЛИ. Успех этой выставки подсказал нам, что это направление интересно.
– Многие имена знакомы только специалистам. Даже Исаака Рабиновича, чья
выставка только что завершилась, знают далеко не все, хотя его значение для театра очень велико. На какую аудиторию вы рассчитываете?
– Не так давно проводилась выставка «Исчезающая реальность. Из творческого наследия А.В. Фонвизина». К нам на экспозицию приходили актеры. Так вот оказалось, что они, хотя и будучи людьми искусства, так же далеки от живописи, как и большинство остальных граждан, которые не знают, кто такой Артур Фонвизин. Вообще его прижизненная слава была во много крат выше, чем сейчас: люди ценили его талант, помогали ему в эвакуации и другие времена.
На протяжении многих лет галерея выбирает для выставок малоизвестные темы. Такое исследование является для нас самоцелью. По моему мнению, галерейная деятельность подразумевает именно исследовательский процесс. Безусловно, каждую работу нужно изучать, но выставки позволяют нам глубже проникнуть в понимание автора и стать специалистами, общаясь с подлинными вещами из музеев. Помогает в этом и выпуск печатных изданий. Очень жаль, что не удалось сделать каталог к выставке Рабиновича. Для нас это впервые, но такое издание, к сожалению, очень дорого стоит, и с каждым разом все дороже. Музеи не идут нам навстречу, поскольку им тоже нужно каким-то образом зарабатывать деньги. Поэтому каталога нет, а зря, как я сейчас думаю: есть интереснейшие работы из музея Музыкального театра им. Станиславского и Немировича-Данченко и Большого театра, которые не участвуют в выставке, но при этом их никогда не показывали. Творческий тщательный поиск Исаака Моисеевича, его стремление выразить
гармонию чрезвычайно интересны, хотелось бы это продемонстрировать. Мы ориентированы на любого зрителя. Хочется, чтобы к нам приходили люди и среднего
возраста, и старшего, и, конечно же, молодежь. Но молодым это неинтересно, к
сожалению. Но ничего страшного! Никакие усилия и выставки не пропадают зря. Ни
капельки не жалею о том, что мы организовали экспозицию Рабиновича! Зритель
приходит меньше еще и по той причине, что рекламы недостаточно. И мы попали в
пандемию. И еще надо учесть, что общая практика всех музеев – большая
просветительская программа, с помощью которой они пытаются привлечь людей к той или иной выставке. Но мы – маленькая галерея, и у нас просто нет на это сил. Конечно, каждый раз мы с нашей сотрудницей Олей Олюниной обсуждаем этот вопрос, но для этого нужны другие условия. Не так давно мы переехали в новое помещение в Гороховском переулке (раньше галерея располагалась в комплексе ЦДХ – прим. Д.С.), где проводим уже вторую выставку. Может, уже здесь мы попробуем в следующий раз сделать что-то подобное. А пока все так сложилось одно к одному, и такого успеха, которого мы ожидали, не было. Но у Рабиновича не так много было персональных выставок, поэтому собрать и показать его эскизы в нашем пространстве все равно было интересно. Здесь продолжилось наше сотрудничество с ГЦТМ им. Бахрушина и РГАЛИ, и очень помогали музеи театров: МХАТ, МАМТ, Большого, не забудем и о музее Музыки. Это совокупность работы нескольких организаций.
– Насколько вам помогают государственные музеи и театры, нет ли
настороженности с их стороны?
– Музей им. Бахрушина относится к нашей галерее очень хорошо на протяжении многих лет. Там знают наши высококачественные каталоги и выставки. Мы ведь после «Памятников» сделали достаточно большую выставку Валентины Ходасевич. Мы привлекали их материалы и материалы коллекционеров, просматривали целый архив и много сделали, чтобы раскрыть ее творчество. У нас многолетнее сотрудничество, и сотрудники ГЦТМ понимают, что «Элизиум» не сделает плохо, и кроме того, отлично относится к тем произведениям, которые они нам дают, очень скрупулезно и аккуратно. Была детективная история, связанная с Ольгой Амосовой-Бунак. Как-то в 2005 году нам принесли ее работу. Честно скажу: мы не знали, кто это. Как понять, какие работы настоящие? Как она подписывалась? Были вещи, в которых мы сомневались. Единственным критерием подлинности вдруг оказался образец на театральных работах. В 1920 году она переехала из Санкт-Петербурга и начала работать в Москве для театра (художница оформляет буквально несколько спектаклей). Тогда же она участвует в московской выставке театральных художников. Мы посмотрели эти эскизы. Поразительно, но именно та подпись, которая вызывала у нас наибольшие сомнения (буквы «О» и сверху «А»), оказалась на этих эскизах. Так была установлена принадлежность вещей. Мы показали их на выставке, взяв их из собрания ГЦТМ, ведь государственный музей хранит работы даже малоизвестных художников. Скажу вам, что с частными коллекционерами работать сложнее. У нас есть репутация, и, когда мы приходим в ГЦТМ или музей Большого театра, в РГАЛИ (особенно когда там работала Татьяна Горяева, считавшая, что произведения искусства должны принадлежать народу, а она только их хранительница), нам все помогают. Мы очень признательны им за сотрудничество: они дают нам вещи и готовы их показывать бесконечно, ведь мы хотим всё! С ними легко. Вопрос только один – финансовый: музеи сейчас поставлены в такие рамки, когда без поддержки не могут ничего выдать.
Так же хорошо относятся к нам и театры. Отдельно хочется сказать большое спасибо администрации театра им. Маяковского, предоставлявшего нам работы Фонвизина для его выставки. Мы пришли к ним с улицы, и я бы на их месте еще сильно подумала – выдавать ли? – ведь они нас не знали. Но они предоставили все его вещи. Наше сотрудничество стало возможно благодаря Оле Олюниной. Она большущая молодец, что начала общаться именно с музеями театров. Дело в том, что ГЦТМ больше ориентирован на финансовую поддержку, а театры более лояльны и готовы помогать за минимальные деньги.
– Хочется отдельно отметить великолепное оформление всех ваших выставок и
каталогов.
– С нами уже давно сотрудничает художник Светлана Короленко. Найти человека, с
которым можно осуществлять разные творческие идеи, очень непросто. Найдя его, мы, конечно, за него держимся. Она делает и оформление выставок, и каталоги. Она
современна и видит по-своему, это совместный труд галереи и художника. Мы подбираем ей материал, иногда обсуждаем каждую страницу каталога – как, что, какое сочетание, как это выглядит. Это большой творческий процесс. Наша главная задача – создать такой дизайн, чтобы он не мешал содержанию. На выставке Рабиновича мы попытались воссоздать декорацию к его знаковому спектаклю «Лизистрата». Конечно, нам не хватает ярко-синего задника, как у него. Будь он – эта белая конструкция смотрелась бы совершенно по-другому. Но мы хотели в рамках своих возможностей раскрыть замысел мастера.
Светлана помогает нам и с онлайн-выставками. В этот раз у нас даже была готова
виртуальная экспозиция разработок Исаака Рабиновича для спектаклей (среди них можно отметить «Тиля» и «Евгения Онегина»), но музеи не разрешили нам ее показать.
– Есть ли среди ваших выставок особенно любимые?
– Мне очень нравилась выставка «Графика общества Станковистов». Она была интересна во всех направлениях. Много лет назад мы уже делали книжку, посвященную ОСТ. Для выставки мы провели большую исследовательскую работу: восстановили полный состав участников, их биографии и творчество. Экспозиция позволила нам увидеть, сколь ценен и сколь кратковременен был момент расцвета. Это был не авангард 1910-х-15-х годов – такой, как Фальк в самых острых проявлениях, Гончарова, Ларионов, – а возвращение к живописи после периода конструктивизма. Мы много работали и над дизайном: сделали крайне интересную компоновку со шпалерной развеской, позволившей показать весь спектр разнообразия творчества таких разных художников, еще свободных в своих
возможностях.
– Как рождаются идеи для выставок? Наверное, иногда это памятная дата,
увиденная картина, воспоминание, личный интерес?
– Конечно, выставки так и рождаются: где-то что-то увидел… Такие зацепки безумно интересны. Иногда они выливаются в экспозицию, а иногда и нет. Идей вообще очень много. Большой вопрос – где взять материал? Когда мы готовили выставку общества Станковистов, были потрясены. Мы были уверены, что вещей огромного количества художников ОСТ достаточно в частных собраниях. Так вот: работ с 1925 по 1932 годы практически ни у кого нет! Мы бы хотели сделать экспозицию в пандан к выставке Фалька в Третьяковской галерее, но с материалом сложно. Бывает и по-другому: нам предлагают представить работы какого-нибудь художника, даже того времени, но нам это не интересно. Должен быть исследовательский материал, чтобы не просто сделать интересную выставку, но и внести пусть небольшой кусочек, но свой. Как родилась, например, выставка Ольги Амосовой-Бунак? Нам принесли ее работу, мы заинтересовались, кто эта художница, делавшая великолепные, потрясающие вещи. Или мы познакомились с наследниками Касьяна Голейзовского. Разговорились, стали общаться, поняли, что есть огромный архив, который никто не видел в том виде, в каком мы его покажем. Мы – художественная галерея, и видим материал совершенно по-другому, нежели театралы. Люди театра показали бы его хореографом, а мы представили как художника (на выставке «Художники театра К. Я. Голейзовского. 1918–1932» – прим. Д.С.).
Кстати, идей для выставки я в сегодняшнем театре не нахожу, в отличие от многих
музеев, где я бываю. Есть колоссальный разрыв между тем, что делали художники в
театре начала века, с тем, что есть сейчас. «Элизиум» занимается искусством начала XX столетия, но сейчас появился интерес и к веку XXI. Я льщу себя надеждой, что мы сумеем сделать экспозицию, которая свяжет эти две эпохи. С этой идеей ношусь уже много лет, но пока она не реализуется, поскольку актуальное искусство не вяжется с работами того времени. Для меня имеет принципиальное значение, как решена каждая сцена, как сделана сценография и костюмы, свет и цвет, потому что я в этом понимаю – поэтому и требовательна. Может, это происходит потому, что я посещаю экспериментальный театр. Мне хочется увидеть что-то новое.
– Часто ли вы бываете в театре, на что обращаете внимание в первую очередь?
– Я люблю театр. Во время пандемии не ходила, а сейчас в течение месяца собираюсь посмотреть пять спектаклей – соскучилась. Иду на два в «Гоголь-Центр». Считаю его одним из самых интересных театральных коллективов сейчас. Надеюсь, он останется в своих экспериментальных традициях и после ухода Кирилла Серебренникова. В свое время «Машина Мюллер» произвела на меня неизгладимое впечатление: режиссер смог достигнуть потрясающей гармонии абсолютно обнаженного тела, хотя это в сегодняшней России воспринимается трудно и непонятно. Но он создал единую среду, где главные герои себя чувствуют очень комфортно. У его постановок есть черта, которая роднит его с работами Рабиновича, – гармоничность. Он другой, он провокационный, но – гармоничный. Еще посмотрела в Театре Наций кукольный спектакль «Ходжа Насреддин», который мне тоже очень понравился философской направленностью и поиском. Мне показалась интересной попытка рассказать о жизни с помощью кукол, говорящих голосами известных актеров. Была с внуком на «Алисе в Зазеркалье» Ивана Поповски в «Мастерской Петра Фоменко». Это потрясающе, стильно, красиво, элегантно. В нем очень много смысла, а не просто развлекательного зрелища. И опять-таки – это гармонично. И недавно смотрела «Саломею» в Большом театре. Вот там не удалось достичь гармонии, на мой вкус. Но эта премьера меня зацепила: это абсолютно выдержанная в смысле идеально сочетающихся сценографии и костюмов работа. Отмечу и активную работу над гримом. Я не могла принять только саму Саломею.
– Театр перестал быть кафедрой и трибуной, но, как мне кажется, ваша галерея
подхватывает упавшее знамя.
– Вы выразили в этом замечании то, о чем мы думаем, делая наши выставки. Они всегда – исследование. Мы – коммерческая галерея (не хочу говорить, что нам не важен этот момент), нам нужно зарабатывать деньги. Но, с другой стороны, идея каждой галереи не может заключаться только в том, чтобы купить и продать. Так не интересно. Для того, чтобы работать, рядом должны быть соратники, которые способны поддержать то или иное начинание. Когда нам интересно, мы готовы сидеть ночами, копать материал. И зачастую результат такого исследования оказывается значительным. Например, выставка «В авангарде времени» была исключительно значима для театра, а ведь это только начало исследовательской работы в этом направлении. Мы несколько листов каталога посвятили художникам, которых даже никто не знает, не пожалев страниц, чтобы их имена остались в истории. В каталоге материала намного больше, чем изображений. А сколько проблем еще не изучено! Мы рассматриваем разные участки развития искусства того времени.
Дарья Семёнова
Фото предоставлены галереей «Элизиум».
Comments