– Можно ли говорить, что художественный руководитель театра – отдельная сложная профессия?
– Как известно, театр бывает двух форм: «директорский» и «худруковский»; в случае «Грани» ее первое лицо – художественный руководитель. Сейчас я подбираю человека на должность исполнительного директора, который позднее будет назначен по согласованию с Министерством культуры. Но пока помимо творческих сам решаю и вопросы организационные.
Моя задача ведь не только в том, чтобы ставить спектакли. (Приглашенному режиссеру в этом смысле гораздо проще: приехал, «отработал» постановку – и всё). Еще необходимо подбирать репертуар, формировать труппу (раскрывать потенциал каждого актера, понимать, у кого из артистов есть перспективы в нашем театре, а у кого нет), поддерживать в коллективе здоровый микроклимат. Да и сами спектакли необходимо постоянно «содержать» в должном качестве: если они устарели морально или физически, их нужно обновлять или списывать. Кроме всего прочего у театра есть гастрольная и фестивальная деятельность. Отдельная тема – как увязать наши творческие планы с финансами, поисками грантов и субсидий, чтобы театр полноценно функционировал, а не плелся, как хромая лошадь.
Уже сегодня, пока театр еще только ждет завершения строительства своего здания, надо вводить новое штатное расписание, следить за взаимодействием всех внутренних структур. (Когда одномоментно в коллектив вливается большое количество людей, притираться трудно!). Не будем забывать, что находимся мы в небольшом провинциальном городе, следовательно, профильных специалистов не хватает. Если они есть – это большое счастье; если нет – нужно ежедневно «с нуля» погружать людей в рабочий процесс, учить, объяснять, направлять.
Строительство здания тоже нельзя пускать на самотек: мы хотим получить тот театр, о котором мечтали и планировали, а не тот, который получится. Если отвлечься от стройки и согласиться на то, «что вышло», то в принципе не надо было прикладывать столько усилий.
Так что художественный руководитель – действительно отдельная история… Вернее, много отдельных историй, объединенных общей целью.

– Но со всеми вы справляетесь. Не возникнет ли соблазна у руководства воскликнуть: «Да и не нужно никаких других людей, раз у одного Дениса Бокурадзе так хорошо все получается»?
– Денис Бокурадзе постарается, естественно, организовать работу, направить, перераспределить задачи, наделить кого-то полномочиями, но это далеко не всё. Смотрите: человек живет, если сердце бьется, – зачем тогда остальные органы? Но каждый из них отвечает за свою функцию. Откажет один – его функции возьмут на себя другие, работая с усиленной нагрузкой, что ведет к большому износу. Однажды я попал в аварию и сломал ногу, и нагрузка всего тела пришлась на вторую. Пока лечил больную – здоровая стала выходить из строя… Так и наш театр: он, конечно, существует, но мы все понимаем, что на таком ресурсе долго ехать невозможно. Каждый должен заниматься своим делом, на каждом участке должны быть свои специалисты. В одиночку никто не справится, учитывая тот масштаб, который мы затеяли. Надо так организовать работу, чтобы этот огромный коллектив не зависел от одного человека (да, он всё определяет и ведет за собой, как сердце, но необходимо сформировать полноценный театр-организм). Для высоких достижений нужно здоровье: тогда спокойно можно идти вперед. Когда организм болен, ему не до развития, – увидеть бы солнышко. А мы хотим именно развития и становления в качестве полноправного участника театрального процесса нашей страны.

– Говоря о задачах, стоящих перед худруком, вы не сказали о формировании зрительской аудитории. Но такая цель тоже есть?
– Естественно. Это большой процесс, включающий проведение различных мероприятий, оформление афиш, приглашение в наши спектакли талантливых актеров и художников, активное ведение социальных сетей, отображение в прессе всех значимых событий театра и достижений наших артистов вне его. Но самое важное, что для этого нужно сделать, – определить художественную политику. Когда мы «всеядны» и ставим все, что попало под руку, сформировать своего зрителя невозможно. Каждый раз к нам будут приходить случайные люди. Но если мы берем хорошие произведения хороших авторов, создаем свой авторский стиль, за соблюдением которого зорко следим, то вокруг нас формируется определенная аудитория, с которой мы и ведем диалог.
Слава Богу, разных театральных направлений очень много, и у каждого зрителя есть возможность выбирать. Главное – предлагать ему высокохудожественный, качественный, как сейчас говорят, продукт, с одной лишь пользой влияющий на его моральные, нравственные и этические рецепторы, побуждающий его к созидательным поступкам, к желанию развиваться. Все наши спектакли направлены на эти цели, поэтому к нам приходят не столько отдохнуть, сколько поработать душой. Наши спектакли – это совместный душевный труд актеров и зрителей.

– Сейчас популярна точка зрения, что воспитывать не нужно: достаточно предложить зрителю некую идею, а он сам ее воспримет или оттолкнет.
– Само ничего никогда не происходит. Если человек образован, начитан, сформирован как личность, то ему, действительно, достаточно подкидывать пищу для размышлений и анализа. Если же он абсолютно не понимает, куда попал, а воспитание прошло «мимо него», то он не будет осознавать, что делать с поступающей информацией. Мы живем в социуме, у которого есть свои цели и задачи. Элементарные среди них – выжить, жить, жить хорошо. А уже затем – жить, развиваясь. В том числе и культурно. Однажды у меня была встреча с депутатами по поводу финансирования юбилейного буклета театра. В ожидании своего выступления я слушал «повестку дня»: тут изрисовали подъезды, там подожгли урны, еще где-то побили стекла и сломали лавки. И на все нужны средства для восстановления. Когда слово передали мне, я сказал: «Этими делами можно заниматься всю жизнь, потому что проблемы с лавками и урнами – от бескультурья. Начните вкладывать деньги в культуру, и меньше будете тратить на ремонт». У образованных людей иные моральные ценности. И, наверное, не стоит пока говорить, что не надо никого воспитывать. Очень многим еще нужно подсказывать, показывать, направлять. В этом процессе огромная ответственность лежит на средствах массовой информации, на специалистах, занимающихся литературой, музыкой, живописью, театром. Но важно то, как его вести: фальшиво-патриотически, назидательно, или с душой. Лобовая пропаганда отталкивает. Надо действовать через ощущения, бережно, эмоционально, правильными средствами. Как вы своего ребенка воспитываете: не принимая за него решение, а подталкивая его самого сделать верный выбор. Абсолютно уверен в том, что искусство не должно быть тоталитарным диктатом. Нет, это мягкая убеждающая сила.

– Вы уже много лет решаете и эту задачу, находясь в должности худрука. Наверняка бывали моменты, когда хотелось все бросить.
– Поверьте, ни разу такого момента не было. За 13 лет руководства театром и 26 лет службы в нем у меня никогда не было желания все бросить. Как говорят, «выбери дело, которое любишь, и ты не будешь работать ни одного дня». Я занимаюсь тем, что мне дорого. Конечно, бывает, что устаю или ощущаю себя в тупике, но это нормально.

– Став руководителем любительского театра, вы еще не думали над тем, как сделать его профессиональным?
– Эта мысль возникла сразу же. Я принял Театр-студию, когда сам еще служил актером в «СамАрте». Конечно, пришлось оставить его, потому что я понимал, что должен присутствовать в «Грани» ежеминутно, стопроцентно. И мне захотелось сделать театр профессиональным. Появились мысли об актерских ставках, которых до этого не было, о строительстве своего здания, чтобы не ютиться больше в крошечном помещении Дворца культуры, об участии во всероссийских фестивалях…
К этим целям я и стал двигаться. Если уж ты во что-то вкладываешься, то делать это надо с любовью и полной отдачей. По-другому я не умею. И сейчас меня радует, что постепенно все получается. С Божьей помощью и благодаря человеку, которого уже давно нет с нами, но чью незримую поддержку я чувствую всегда: я говорю об Эльвире Анатольевне Дульщиковой – режиссере, моем Учителе, основателе Театра-студии «Грань».

– Какие изменения произошли с тех пор в организационном плане?
– Когда мы были структурным подразделением ДК, у нас было всего две ставки: режиссер театрального коллектива и художник. Со временем я «выбил» три ставки для артистов. Потом удалось переименовать режиссера в художественного руководителя. Потихоньку штат стал расширяться. И в начале октября 2023 года мы, обретя статус государственного бюджетного учреждения культуры, стали пятым по счету областным театром. Это случилось впервые за долгие 90 лет театральной истории Самарской области! Мы очень гордимся тем, что оказались в одном ряду с театрами драмы, оперы и балета, кукол и ТЮЗом.
В новом театре запланирован штат в 243 человека. Пока на сегодняшний день у нас 69. Это очень достойная команда. Есть и бухгалтерия, и, частично, монтировочный цех, и фотограф, и инженер. Появились должности (и специалисты), отвечающие за наши перспективы и дальнейшее развитие театра. Конечно, трудно вести сравнение с московскими коллективами, но дай Бог осуществить все, что задумано.

– Сотрудники не только приходят, но и уходят. Как вы к этому относитесь?
– Поначалу сильно переживал. Но потом увидел, что на освободившиеся места приходят интересные люди. Я понял, что надо принимать то, чему суждено случиться. Нужна ротация, смена, движение, новое дыхание. Но это не «производственная текучка» в привычном понимании. Так случалось не потому, что коллектив разогнали, или по причине взаимной ненависти и козней. Кто-то в другой город переезжает, у кого-то меняется жизненная ситуация, другой не может работать по состоянию здоровья… Это общечеловеческий фактор, объективный процесс. Никого не хочется терять, но так порой складывается.

– Не страшно, что не справитесь с разросшимся коллективом?
– У меня вообще нет страха, потому что все происходит постепенно. Это каждодневная работа, и я к этому изменению готов. Представьте ситуацию: вы переехали в другой город и сразу получили большой коллектив в управление – конечно, тут бы страх возник. Когда у вас рождается ребенок, вам трудно вообразить, каким он будет в 30 лет. Вот он маленький на ручках сидит – какие 30 лет?! Но когда естественным образом этот возраст наступает, вы этого не замечаете. Ведь вы сами своего малыша растили, воспитывали, вкладывались в него, получали отдачу, сталкивались с трудностями, в ручном режиме каждый день решали проблемы, не воспринимая их как нечто неожиданно свалившееся на голову. Так и у меня. Я же сам добивался того, чтобы театр развивался, а штат увеличивался. Если в голове есть замысел, найдутся и пути решения.

– Идея набрать целевой курс в Самарском институте культуры – часть этого замысла?
– Педагогика появилась в моей жизни еще в 2010 году, когда СГИК пригласил меня на работу преподавателем. А чуть позже я понял, что педагогика и театр – две вовсе не параллельные истории. Это ветви от основного ствола. Ведь, когда «Грань» перейдет в другой статус, нужно будет расширять актерский состав: набирать артистов из разных театров, разных вузов, с разными школами. Они придут, не чувствуя друг друга. Это может развалить все, что есть. Значит, надо воспитать актеров, чтобы они разговаривали на твоем языке. С таким пониманием я добился возможности набрать целевой курс. Сейчас у нас 17 студентов со всей страны: из Ярославля, Костромы, Тобольска, Братска, Тольятти, Саратова, естественно, из Самары. Все держатся как один, очень дружно идут. Только один парень после первого курса перешел на режиссерское отделение. Уже сейчас все ребята заняты в наших спектаклях, делают интересные читки пьес с Денисом Евневичем (артист Самарского театра драмы и театра «Грань», педагог СГИК – прим. Д.С.). Они притираются к нам, друг другу, и ни для кого из них вливание в труппу не будет шоком и стрессом. Под ребят формируются штатные единицы. Все сделано грамотно, ведь я не только получаю артистов, обученных так, как мне нужно (я знаю потенциал каждого), но и сохраняю возможность учить их дальше. Но вот на следующий год я не планирую делать набор. Мне необходимо сосредоточиться на открытии театра. Надо заниматься приглашением режиссеров, запустить все три сцены. Это потребует колоссального времени, сил и внимания, на преподавание ничего не останется, а я не хочу профанации. Дальше посмотрим. Может, через несколько лет появится свободное время, и я смогу взять еще один курс.

– Вы же еще и строительством нового здания занимаетесь, хотя, конечно, худрук не должен быть прорабом.
– Я занимаюсь строительством потому, что сам его и затеял. Я несколько лет убеждал людей, что это нужно, заставлял в эту идею поверить, приводя в качестве аргументов спектакли, награды, достижения – весь объем работы театра. Этот замысел ведь не с неба свалился: я четко понимал, чего именно хочу. Конечно, в результате не всем я доволен, возникают трудности в разных аспектах. Я пытаюсь управлять строительством, чтобы получить максимально приближенную к идеалу реализацию (понятно, что на сто процентов никогда ничего не получается).

– Расскажите, что должно получиться.
– Новое здание – это 8,5 тысяч квадратных метров. На первом этаже – Историческая сцена. Вы спросите: почему историческая, если здание новое? А она имеет ровно такие габариты и конфигурацию, какие мы занимаем больше 50 лет, находясь в здании Дворца культуры. Поэтому зрители, которые захотят видеть наши спектакли прошлых лет, могут ходить именно в этот зал со спокойной душой. Таким образом, наша история сохранится. На втором этаже будет расположена Основная сцена на 200 мест, с галереей, штанкетами, механизацией и машинерией. Постановки здесь станут масштабнее, но все равно будут укладываться в понятие малой формы. Здесь же – фойе, выставочные пространства. На третьем этаже будет Камерная сцена: примерно такая же, как историческая, но выше в два раза. Она отведена для экспериментов и поисков. То есть мы сохраняем все, что было, и добавляем нечто новое, дающее нам горизонты, которые нужно осваивать, в которые мы начнем влюблять зрителей. Пусть публика ассоциирует нас не только со старым пространством, но и с новыми. Так мы привлечем большую аудиторию с разными вкусовыми, эстетическими, художественными взглядами. «Сохраняя, преумножить» – наверное, так это можно охарактеризовать. Мы полны идей и все уже готовы к переходу. Ждем, ждем и еще раз ждем!

– Насколько плотная у вас гастрольная жизнь?
– У нас жизнь не столько гастрольная, сколько фестивальная, хотя сейчас мы и на фестивали не очень много ездим, чтобы не находиться в загнанном состоянии. Всегда важно и полезно смотреть на других и показывать себя. Поездки, эмоции, новые ощущения впрыскивают в кровь адреналин. Недавно с постановкой «Ученые женщины» мы были в Саратове на Всероссийском театральном фестивале им. О.И. Янковского. Летом ездили к Теодору Курентзису в Пермь на Дягилевский фестиваль, где были единственным драматическим коллективом. Отзывы были хорошие, и мы договорились с организаторами, что на следующий год приедем со спектаклем «Король Лир». Еще мы постоянные участники ряда фестивалей: театров малых городов России, Вампиловского в Иркутске, «Фабрики Станиславского». Есть желание расширять границы нашей выездной программы: мы ведем переговоры с Китаем, Индией, Сербией. Хочется взаимодействовать, продвигать через спектакли нашу культуру. Жизнь не останавливается! Да, времена для таких планов сейчас трудные, но есть страны, где любят Россию и готовы к установлению творческих взаимосвязей. В новом здании у нас будет больше постановок разного формата, и мы готовы будем принять приглашения на самые разные фестивали.

– Вам и самому предстоит решить непростую проблему с приглашением – новых режиссеров в театр. Есть ощущение кризиса в этой профессии, появилось много мастеров (даже прославленных) с погасшими глазами.
– В любую эпоху есть люди, отставшие от современности. Были они и сто лет назад, когда театральная жизнь била ключом. В любой профессии, так бывает: человек теряет энергию, продолжая при этом работать. И режиссеры – не исключение. Но найти то, что тебе близко, можно не только у маститого постановщика, но и у совсем юного. Причем это не обязательно должны быть вещи космического масштаба. Это могут быть жизненные, человеческие идеи, просто высказанные без пафоса и лозунгов: о любви матери к сыну или мальчика к девочке, о дружбе. Никогда не обесценятся понятия «любовь», «верность», «добро», никогда никакой целесообразностью не оправдается предательство. Возможно, будет найден другой язык, на котором мы будем об этом говорить. Я убежден, что на любом витке истории мы будем обращаться к классике. Вот и сейчас ничего страшного не происходит: идет обновление. Обновление смыслов, понятий, значений, способов их транслирования. Осенью природа стряхивает с себя все старое, но придет весна – и вырастут новые листья. Как в песне на стихи Эльдара Рязанова:
Снег. И мы беседуем вдвоем,
как нам одолеть большую зиму.
Одолеть ее необходимо,
чтобы вновь весной услышать гром.
Господи, спасибо, что живем!

– В премьере прошлого года вы обратились как раз к классике – чеховским «Трем сестрам». Чем они перекликаются с современностью?
– Классика на то и классика, что она всегда современна. Для меня в «Трех сестрах» мыслью, созвучной сегодняшнему дню, стало понятие «время». Мы о нем постоянно говорим: «настало такое время», «мы теряем время», «ваше время ушло»… Оно как будто материально. В моем спектакле главным действующим лицом становится именно время. Чехов писал, как люди пьют чай, а в это время… Больше ста лет прошло с момента создания пьесы, сколько всего изменилось, но люди все так же сидят и пьют чай. Стены из шинелей, за которыми сестры Прозоровы прятались, как за спинами военных, не позволяли увидеть, что находится за ними. Но вот умер отец, шинели расступились, и оказалось, что за стеной уже XX век: революции, война, новая война, перестройка… Очень важно чувствовать время, не пускать его на самотек, предчувствовать, что будет дальше. Когда герои в спектакле запускают волчок, его вращение уже невозможно остановить. Часы так и будут идти по кругу, по кругу…
В антрактах я прошу зрителей пересаживаться, меняться местами, чтобы поменять угол зрения. В четвертом действии их вместе с персонажами буквально поглощает волна времени и уносит в потоке. Внимательность, чуткость, ощущение пространства, время, отображающееся через предчувствие, – для меня это тоже важные действующие лица, и они также находятся в конфликте с героями. Сестры и их брат Андрей существуют внутри событий, но как будто пропускают время мимо себя, не слышат, не чувствуют его. Оно уже и стучится к ним, и верх над ними берет, и съедает их, а они не замечают. Но когда спохватываются, сделать уже нельзя ничего. Так бывает в горной реке: ты хочешь выбраться, а тебя бросает о камни. Сначала тебе кажется, что это шутки, но вот тебя уже тащит к водопаду, и вода сильнее тебя. Мы несемся в потоке времени. И жить по-старому не получается, даже если мы этого очень хотим. Нельзя ничего повернуть вспять – потому что изменилось время. Ах, если бы знать…