– Я не ощущаю нагрузки. Думаю, учиться полный день в институте, растить годовалого ребенка и работать в охране по ночам (а такое было в моей жизни) куда сложнее. Все, что происходит, – дается по силам и возникает в моменте. Возможно, это режиссерская профдеформация, но я думаю только о сегодняшнем дне. Пусть вчера все было прекрасно – но это было вчера, а ориентироваться надо на то, что есть сейчас.

– Фундамент, на котором стоит наш театр, – это директор Татьяна Николаевна Корнеева, эффективно руководящая всеми процессами. Но при решении организационных вопросов мы едины: в одной связке и главный администратор, и заведующий постановочной частью, и главный художник, и худрук (то есть я). Поодиночке мы, наверное, пропадем. Мы присутствовали на всех совещаниях, где определялись цели и задачи фестиваля. На пути к ним Чехов-центр препятствий не видит!
Все работали в команде. Экспертный совет «собирал» программу спектаклей, составление графика тут же подхватывали завпост и начальник монтировочного цеха. Буквально любой поворот головы не то что приезжающего из другого города коллектива, а каждого его сотрудника в отдельности был прописан. Недаром Татьяна Николаевна говорит, что театр – это плановое хозяйство. Со стороны кажется, что в течение двух фестивальных недель мы беззаботно веселимся и играем, но на самом деле мы существуем в жестком графике и серьезном объеме работы, в том числе и административной. Мы ведь и готовимся к этому масштабному мероприятию долгое время, в течение полугода как минимум. Этот процесс идет параллельно со своими премьерами и делами.

– Мой блок задач заключается во взаимодействии с режиссерами. Я отвечаю за актерско-режиссерскую лабораторию, распределение артистов по эскизам, подготовку «вечёрок» – капустников. Впрочем, все больше вопросов по ним я делегирую нашим артистам – невозможно же все отсмотреть. Я старался не зажимать их в тесные рамки и давал им свободу. Важно все делать по любви. Не будем также забывать, что театры, приезжающие на фестиваль, заканчивают здесь сезон, а дальше актеры уходят в отпуск, поэтому надо создать им такие условия, чтобы их работа не была в тягость. Все должно происходить комфортно, весело и задорно. И так, в дружеской обстановке, могут складываться договоренности руководителей с постановщиками, происходит прямое общение с критиками, дающими советы, подсказывающими направление, куда двигаться театру. В конце концов, перед директорами и худруками коллективов могут стоять такие задачи, при которых показать спектакль на зрителя – не главная цель приезда на фестиваль.

– Мы учли опыт прошлого года, когда заранее набранные артисты работали с возникшими позже текстами, и сделали наоборот: сначала определили тексты для эскизов (в этот раз мы выбрали не очень известные рассказы Чехова), а уже потом под них предметно набирали участников. Хотелось взять как можно больше ребят с Дальнего Востока, ведь у нас такая платформа, чтобы развиваться!
При отборе мне был важен типаж. Артисты присылали резюме, описание себя и видеовизитку. Сразу скажу, что не все умеют это делать, – этому надо учиться. Меня не интересовали фото из социальных сетей: если присылали ссылки на личные страницы, я просил переделать заявку. Будьте любезны – по классике: черный купальник и танцевальная юбочка для девочек, вид слева, вид справа. Не надо пытаться показаться лучше, чем ты есть. Я и так про актеров уже все знаю. Интересен человек в моменте, а не его умение работать в фотошопе. Пришлите хоть селфи – поверьте, это работает. По итогу нынешних эскизов могу точно сказать, что у меня ни единого сомнения в правильности распределения. Все – в десятку. Наши режиссеры, безусловно, сумели добиться ансамблевости в каждой работе. Например, у Тимура Кулова в «Ведьме» были заняты четверо артистов из разных городов, и за два с половиной дня он смог их объединить в одно целое. Чехов-центр как площадка, принимающая фестиваль, внимательно смотрит именно за этим аспектом.

– Это сознательное решение, потому что в образовательную платформу вклинилась драматургическая лаборатория, и сразу понятно, что на нее потребуется отдельный день. В прошлом году все эскизы проходили на Новой сцене, и это оказалось не очень удобно. В этот раз мы все переверстали, и получился комфортный график: на Исторической сцене не прерывались показы, Новая получила ровно ту нагрузку, чтобы зритель в фойе ощущал себя комфортно, а еще мы освоили концертный зал «Симфония», любезно предоставленный нам Филармонией. И впервые мы, осмысленно, плотно и объемно, зашли в арт-резиденцию «Маяк», где проходили читки. Важно отметить, что подведомственные учреждения Министерства культуры сами предлагают нам сотрудничество и партнерство – значит, все правильно мы делаем, и с нами хотят работать.

– С самого начала мне это точно было непонятно. Но все, кто меня знает, считали, что именно так и будет, потому что «Сан Саныч не усидит». Мол, никто у него не будет ходить с листочками и просто читать текст. Прозвучала мысль, что я использовал гитисовский подход «Чем будем удивлять?» Но дело не в ГИТИСе, а в природе человека и его неугомонного ума, ведь фраза про хлеб и зрелища актуальна до сих пор. У нас это первый опыт читок, и опыт непростой. Известно же, что артисты хотят играть, режиссеры – ставить, драматурги – звучать. И основной моей задачей было никак себя как режиссера не проявить, а создать действие, в котором не видно швов. Было сложно всех удержать, артисты немножко поддали жару – потому что зритель пришел.
Работать было очень интересно. И сложно. Через 7 часов репетиция, а я не знаю, кто в ней участвует. Любезно согласился почитать Боря Бехарский (главреж Уссурийского театра драмы им. Комиссаржевской – прим. Д.С.), которого я давно знаю, Аня Коновалова из Уссурийского театра. Она сказала: «Я так давно мечтала с вами поработать на эскизе!» Мы в Чехов-центре, конечно, не Газпром, но некоторые мечты с нами все-таки сбываются. Две девочки освободились по окончании пластической лаборатории Игоря Григурко – я и их позвал. Так и собрался коллектив. А форма каждого маленького эскиза в читке рождалась исключительно из текста. Театр доказал, что текст этот – сценический, его можно играть. И разные театральные приемы оказались к нему применимы – даже саундрама. Подключились артисты и музыканты, сочинили песни, и бредовые, казалось бы, стихи, вдруг прозвучали осмысленно. Главное – мы помогли выразиться драматургам.

– Мы зрителя не воспитываем! Скажу как многодетный отец: даже собственных детей сложно воспитать. Модерация обсуждений – это попытка задать верный тон, уйти от сухих высказываний «понравилось – не понравилось», помочь людям высказаться. Их надо поддержать, чтобы они не боялись этого. Мы ведь и впрямь боимся сказать что-то публично, потому что считаем, что недостаточно умны. И возникает идиотская фраза, выстраивающая зону безопасности: «Скажу в порядке бреда». Не определяйте самостоятельно, бред вы говорите или нет! Скажите – а уж наше дело, как воспринимать сказанное. Я это понимание вынес из репетиций с артистами. Дайте мне право самому оценивать и определять ваше предложение. Может, это не глупость никакая, а решение, конфликтный факт, который я упустил. Не стоит думать, будто я самый умный. И я стараюсь сделать так, чтобы ушел менторский тон.
Всех нужно настраивать. В том числе и артистов, присутствующих на обсуждении. Они и без того устали, понервничали, потому что в зале были критики – а это давит психологически. Скажешь: «Давайте послушаем экспертов», – и все сжимаются и с содроганием ждут, какой диагноз поставят театру. Этого надо избегать. Тем более что ничем не отличаются критики от обычных зрителей, разве что точнее могут вскрыть режиссерские конструкции и формы. Обсуждения призваны показать, что мы все имеем право говорить. Смотрите своими глазами, никого не слушайте – всё вы правильно воспринимаете! В конце концов, это ваш жизненный опыт, мы его не отменяем. Представьте ситуацию: Катерина в «Грозе» топится в Волге. 600 человек в зале думают: «Ах, какое решение! Ярко, круто, образно!» А один замечает: «Нет, это не круто, а ужасно, потому что у меня так сестра утопилась». Что же, мы все кинемся его убеждать, что это было хорошо? Все, что говорят зрители, – чистая правда.

– …Зрителям нужна помощь, чтобы разобраться в увиденном. Мы же прибегаем к толкованию, когда читаем Евангелие, – так же и со спектаклями. Но это не указание, как надо смотреть! Будь такая необходимость, возник бы институт воспитания зрителя с соответствующей дисциплиной. Отправная точка в отношениях театра и публики – эмоция. Как бы режиссеры не пытались завлечь театральными формами людей, они голосуют рублем. Понимание этого нюанса помогает правильно сформировать репертуарную политику. В этом процессе нельзя делать резких движений. Формирование идет трудно, порой в течение десятка лет, а сломать это можно за сезон. Мы должны очень точно слушать зрительский запрос. Особенно сейчас. 
Зрителя надо любить и беречь. Хочет он смотреть «Слишком женатого таксиста» – не отбирайте у него это право. Он осмысленно приходит в кассу, зная, на что хочет купить билет, отдает себе отчет о продолжительности спектакля, ждет на сцене любимых актеров, покупает программку. Что вы блажите за кулисами: «Как это можно играть?!» Вот так это можно играть! Значит, в этом есть необходимость. При этом надо сделать так, чтобы артисты не утонули в большом количестве комедий положений. И, конечно, следить за тем, как они поставлены, – пошло или хорошо. А это уже вопрос к режиссеру и художественному руководителю. В конце концов, вкус либо есть, либо нет, – и у театра, и у зрителя. Нет его – человек начнет притворяться, воспитание превратится в насилие над собой, самообман: «Все сказали, что это прекрасно – придется и мне сказать».
Мы все понимаем, что к большой литературе – Толстому, Достоевскому – нужно быть готовым. Но это же относится и к спектаклям. Однажды человеку станет не хватать только «Женатого таксиста», и он рано или поздно придет на спектакль по Толстому. Это сложный процесс. Мне кажется, это не воспитание. Когда ребенок растет, ты устанавливаешь с ним визуальный контакт на уровне глаз. Сначала ползаешь вместе с малышом на полу, потом присаживаешься рядом на корточки, уже потом встаешь во весь рост. По сути, вы растете вместе. Так происходит и в театре. И еще не известно, кто первый поднимется – театр или зритель.

– Во-первых, всегда хочется быть площадкой, на которой объединяются люди. Но, конечно, проводя такой масштабный фестиваль, мы думаем о наилучшем результате, проверяем себя. К цели мы шли последовательно и в итоге подняли вес, к которому были готовы. Тут многое сошлось в одну точку. Если говорить об эмоциональной составляющей, фестиваль – счастье для жителей региона. Не будем забывать и о том, что наш театр тоже участвует в программе: мы заявили несколько спектаклей, и экспертный совет выбрал «Шведскую спичку». Проводя режиссерскую лабораторию, я, как любой другой худрук, хочу познакомиться с молодыми режиссерами, а еще смотрю, как работает моя труппа. Мы ведь все здесь в равных условиях, и артисты Чехов-центра были заняты в эскизах наравне с гостями. Я с удовольствием могу отметить двоих наших актеров – Алексея Солдатова и Макса Ермолаева, сделавших, по моему мнению, очень серьезный шаг вперед. Я теперь понимаю, как их занимать на следующий сезон.
А еще мы в рамках фестиваля осваиваем другие площадки, придумываем проекты. Если они успешны – оставляем, от других отказываемся. Двигаемся вперед методом проб и ошибок. Где, как не на фестивале, можно себе это позволить? Место действия остается прежним – Южно-Сахалинск, – и тем заметнее качественные изменения. Глядя на результаты прошлого года и нынешнего, мы отмечаем, как все выросли: мы сами, театры региона, участники образовательной платформы, наши уважаемые зрители. Их хочу отметить отдельно. Если раньше обсуждение сводилось к фразе: «Как нам все нравится!», – то теперь у людей возникло новое ощущение, которым они готовы делиться. На порядок больше зрителей остается на обсуждения – значит, мы им интересны. Появилось эмоциональное подключение, реакция на увиденное. Это главная победа.

– Абсолютно всё! Я был почти во всех театрах всех городов нашего региона, видел их спектакли. Поэтому меня поражает, какой шаг сделал репертуарный театр Дальнего Востока. Кто-то – сразу через две ступеньки, кто-то – через одну. Какие-то коллективы немного засомневались и шагнули робко, но важно то, что все-таки этот шаг сделан. Динамика развития очевидна! У меня на фестивале не было задачи смотреть программу с режиссерской точки зрения – я смотрел как зритель, улыбался, испытывал радость. Наверное, кроме радости и не испытывал ничего!